Амнезия [СИ] - Ирина Асаба

— Слушаю.

Неприятные мысли запрыгали в сознании Чернова. — Не узнала мой голос? Почему не рада? Разбудил что ли? — Маринка, родная! Ты чего хмурая, разбудил? — проговорил он и почувствовал, что сердце в груди сжалось и как бы замедлило ход.

— Да нет. Просто…

— Просто так ничего не бывает… Забываешь меня в разлуке… Кто там на мое место претендует? Приеду голову оторву! Чего молчишь? — из телефона не доносилось не звука. — Я домой собираюсь… Не слышу восторга. Ты чего там, опять заснула?

— Я не сплю и слышу тебя прекрасно.

— Да уж, поговорили… В общем, послезавтра буду. Как приеду сразу позвоню…, - он ждал хоть какой-то реакции на свое сообщение, но вместо этого услышал в трубке короткие гудки. — Связь плохая, — подумал он и снова набрал номер. Женский металлизированный голос проинформировал его, что абонент выключен или в данное время не доступен. — Твою мать, — выругался Чернов и так сильно сжал в руке аппарат, что чуть его не раздавил.

Яшка принял известие об отъезде друга недовольно.

— Делать тебе нечего. Отдыхал бы. У меня по программе еще пара вылазок на охоту. Да и на рыбалку в одно заветное место хотел тебя свозить… Зачем тебе домой? Тебе прям больше всех надо.

— Яш! Не бубни, — огрызнулся Чернов. — Неужели ты не чувствуешь? Напряжение нарастает. Нарастает с каждым днем. Масса вопросов и ни на один из них нет вразумительного ответа. У тебя тут мертвых детей находят, а у меня беспризорники пропадают. Беспамятные в Москве по рельсам шляются, да и у тебя вон их сколько… Что-то здесь не так. Мне надо во всем разобраться. Я чувствую, здесь все не так просто. Если не я, то кто? Яш! Ну, пойми же ты. В следующем году снова встретимся. А программу твою, мы почти всю выполнили. Если тебе, что известно станет, ты мне позвони. Номера знаешь.

Расставаться было грустно. По большому счету они были настоящими друзьями и очень ценили свою дружбу. Похлопав друг друга по плечам, они простились на перроне, и недовольный Пончик ушел, даже не ожидая отхода поезда. Застучали колеса. Девушка проводница стала строить Чернову глазки, но ему было не до того. Он вошел в полупустое купе и лег. Хотелось уснуть и не о чем не думать, но мужик на соседней полке громко храпел всю ночь и не давал уснуть. Наконец ночь потерла лохматой лапой его за ухом и, задремав, он увидел сон, который в отличие от других, хорошо запомнил.

СОН

То ли от стука вагонных колес, то ли от какого-то другого громкого звука Чернову приснился взрыв. Сначала ничего не предвещало этого ужаса. Он вроде бы стоял на улице и с кем-то разговаривал. Собеседником была женщина, черты лица которой, были размыты. Потом откуда-то из груди стало подниматься очень неприятное чувство, типа отвращения или гадливости. Разговор стал далеко не мирным. Юрий стал повышать голос, а женщина в ответ тоже что-то кричала. Вот тут то он и раздался. Удар был такой силы, что капитану показалось, что взорвалась Вселенная. Во сне его отбросило ударной волной в сторону, он с ужасом наблюдал, как какое-то здание, словно при замедленной съемке стало разваливаться, а из того места, где стояла женщина, вырвался гигантский столб пламени, постепенно превращающийся в гриб. Это было похоже на ядерный взрыв в Хиросиме и Нагасаки, во всяком случае, нечто очень напоминающее документальные кадры в свое время забившие экраны телевизоров. Гриб состоял из миллиардов крошечных светлячков, которые кружились в безумном хороводе. Через некоторое время их шальное верчение стало более упорядоченным, и они стали отслаиваться от гриба, удаляясь в разных направлениях. Вокруг все замерло. Небо потемнело, ветер стих и казалось, что вселенские часы, отсчитывающие минуты навечно остановились.

Явь

На подъезде к Москве его разбудила проводница. Пора было выходить и пересаживаться на другой поезд. На автопилоте он добрался до вокзала, сел в поезд, который должен был доставить его домой и снова погрузился в дрему. Сон, который он видел ранее, продолжился. Чернов, осознавая, что спит, очень этому удивился и в таком вот странном состоянии удивления, граничащего с ощущением раскрытия некой тайны, продолжил просмотр.

Сон

Этот странный сон заставлял покрываться кожу мурашками, а руки вздрагивать. Перед глазами снова стали проплывать видения, которые Чернов не мог себе представить в других ужасных снах, иногда появляющихся под утро в последнее время. Психика корректировала память и охраняла сознание, чтобы капитан не сошел с ума. От плохих снов оставались реденькие клочки, всплывающие иногда днем и исчезавшие только тогда, когда он с силой бил ребром ладони по кирпичной стене или ломал карандаши. В этом же сне в серой дымке, вибрируя, словно мираж от горячего воздуха, печально улыбались пустыми прорехами вместо ртов черепа. Монстры, с неизвестных планет и из неведомых измерений, культивируемые Голливудом, протягивали к оперу безобразные конечности. Кобры раздували капюшоны и бросались на него из кошмарного облака. Казалось, что из этого нечто до него доносится запах смерти. Запах разложения и тления, что пугает людей больше всего. Тление, которое разрушает тело, рожденное Землей, и превращает его в миллиарды гниющих частичек. И не для того, чтобы на прахе вновь возродилась жизнь, как было испокон веков, а для того чтобы носиться в пространстве и разрушать неустойчивую психику детей, а немощных умолять о скорой смерти. Чернову захотелось проснуться, открыть глаза, заткнуть нос и уши, только чтобы не видеть, не слышать, не обонять того нечто, что пыталось затащить его к себе, втянуть в облако и что-то с ним сотворить. О том, что он попадет не в РАЙ, можно было не сомневаться. Но навидавшийся крови мент не боялся АДА. Слишком много всего он повидал за время своей работы. Но это было слишком. Это было через-чур. Захотелось кричать и биться в конвульсиях, захотелось раскроить себе череп, ударившись о металлическую балку, зависшую в воздухе после обвала здания, захотелось перестать сопротивляться и покорно втянуться в облако, куда его затягивало неодолимой силой. И вдруг все кончилось. Резко. Внезапно. Раз и все. Как будто где-то щелкнули выключателем. Уффффффффф! После Выброса энергии в Космос на Земле воцарилась Тишина. Она была густой и вязкой, словно топи в таежных болотах. Но если в болотах слышались хоть какие-то звуки — бульканье, клокотанье, тихий визг похожий на лепетание трехдневного волчонка, то эта Тишина была абсолютной. Тишину можно было намазывать на хлеб, как масло или повидло. Она долго висела над планетой, и Земле стоило немало усилий, чтобы ее разорвать. Разорвать, как собака треплет засаленную телогрейку на предполагаемом нападающем, рассвистеть соловьиной трелью в майской ночи, проныть неприятным звуком похожим на тот, что издает стекло, если по нему провести железом. И тишина стала уходить… Медленно, неторопливо, нехотя. А на ее место стали возвращаться звуки такие знакомые и необходимые. Он проснулся.